Как родители могут помочь своему ребенку преодолеть аутизм

.

           "Наверное, как и большинство из нас, я пришла в Родологию со своей жизненной задачей, со своей болью, вслед за поиском причин состояния моего сына с диагнозом аутизм. Я и не надеялась на какие-то изменения в жизни нашей семьи, просто хотела понять зачем в мою жизнь пришёл такой непростой ребёнок. Сын не разговаривал, с трудом воспринимал изменения привычных для него «ритуалов» поведения, не шёл на контакт с новыми людьми и детьми, плохо воспринимал даже простые просьбы, часто агрессивно на них реагировал. Иногда он буквально тонул в своих эмоциях, не важно положительных или отрицательных, чтобы собраться стучал головой об стену. Мы с мужем жили  в очень большом напряжении и фактически в изоляции. Ощущение вины и бессилия были моими постоянными спутниками. Родственники мужа стыдились, мои — не понимали как с внуком играть, общаться. И, конечно, всем хотелось найти «волшебное лекарство», чтобы сын стал нормальным, как все. Сейчас я понимаю, что сын стал маленькой песчинкой, попавшей в механизм Рода и остановившей его бессознательную работу. Дальше двигаться, развиваться можно только осознанно, и никак иначе. Нам всем пришлось проснуться, увидеть  привычные  паттерны поведения в новом свете, и начать задавать себе не всегда удобные и приятные вопросы.

            В родологическом методе Докучаевых созвучным моему внутреннему видению ситуации с сыном оказался способ восприятия ребёнка как отражения: отражения того, что происходит во мне, в моем Роду. Благодаря Родологии я утвердилась, а впоследствии и убедилась  в том, что «лечить» нужно не ребёнка,  лечить нужно прежде всего саму себя как мать, как жену, как человека. Когда в ходе работы с Родом стала меняться я, стал меняться и сын.  Первым ярким результатом, практически чудом для меня стало первое слово, которое произнёс сын сразу после моей работы в образовательной программе Академии Родологии Докучаевых «Родолог для своего Рода».           
           С тех пор прошло уже два года, и сказать, что ситуация изменилась — значит ничего не сказать. Сейчас я могу вести диалог с сыном, пусть простой, но он стал говорить сам «буду» или «не буду», старается повторять за мной слова. Сын практически всегда понимает даже сложные просьбы, спокойно 3 часа находится без родителей в группе кратковременного пребывания с другими детьми, пытается включиться в их игру. Истерики практически исчезли, как и удары головой. Ритуалов осталось мало, с ним стало возможно договориться. Сейчас сын часто смотрит в глаза, отзывается на прикосновения, сам просит обнять и обнимает в ответ. Для меня как для матери, долгое время жившей со своим ребёнком в двух крайностях — или равнодушие и отстранённость, или эмоциональный взрыв и истерика, эти спокойные проявления любви, нежности и доверия — самый большой дар, которому я не устану радоваться.

            Моим главным личным инсайтом стало то, что невозможно научить ребёнка тому, чего ты не умеешь или не можешь сам. Аутизм как диагноз в качестве основного нарушения означает прежде всего нарушение коммуникативных навыков и функций: ребёнок погружен в себя, закрыт, отстранён от внешнего мира. И вдруг я увидела, что сама прячусь от мира, просто на другом уровне:  у меня вызывали напряжение все новые, особенно незапланированные, неожиданные взаимодействия с людьми. Я проявляла лояльность роду матери и его  убеждениям: «не высовывайся» и действовала соответственно — избегала новых компаний, новых увлечений, видов деятельности (когда приходишь куда-то впервые ты поневоле привлекаешь внимание, выделяешься). Самое сильное напряжение вызывало общение в чиновниками, мне всегда проще было обойтись без льгот, пособий и пр., даже если это касалось ребёнка.

            Благодаря работе в родологическом практикуме в паре с моей коллегой я нашла в своём роду по линии отца ресурс, который теперь позволяет мне решать бюрократические вопросы спокойно и с достоинством, достаточно произнести внутри простую фразу  «Я внучка бабушки Дины». За последние полгода мы оформили уже множество разных «бумаг», в том числе инвалидность, практически без напряжения и лишних волнений с моей стороны. Если раньше поход куда-то с сыном в первый раз вызывал такое внутреннее напряжение, что проще было никуда не идти, то теперь я спокойно воспринимаю то, что он будет в любом случае отличаться от других детей и привлекать к себе внимание. Очень помогли убеждения типа «в отличии от меня мой сын...». Так естественным образом закончилась и наша семейная изоляция: появились единомышленники, у которых можно попросить помощи и совета, стали помогать и родственники.

            Помимо этого в жизни нашей семьи появилось много «побочных» результатов: исчезло напряжение в наших отношениях с супругом, качественно улучшилось взаимопонимание между нами, ведь часто причиной возникающих  конфликтных ситуаций были не мы, а неосознанные ожидания и непроработанные родовые программы. Я осознала, почему в мою жизнь пришёл именно этот мужчина, увидела чему мы учим друг друга, и приняла это.  В семье вместо борьбы и поиска виноватых появилось доверие и поддержка. Выправилось финансовое положение семьи, мы даже купили участок для строительства дачи — нашего первого пробного дома.

            Если вернуться теперь к личным результатам и сравнить их с выводами как консультанта, то можно обобщить все это в мой большой жизненный урок о правильно проведённых собственных границах. Одна из теорий о причинах возникновения аутизма говорит о том, что таким детям трудно выстроить даже границы собственного тела в пространстве,  а не имея этих представлений о границах тела, им трудно вступать в какую-либо коммуникацию. Иными словами, чтобы возникла потребность говорить, то есть выразить то, что внутри тебя и никому другому не видно, нужно чтобы это «внутри» чётко отличалось от снаружи, а Я чётко отличалось от Другого. То, что у меня выражается в социальных трудностях, в избегании общения, у моего сына выражается в теле.

        Я много работала с виктимологическим аспектом взаимоотношений в моем роду. И пожалуй главной победой стало то, что я перестала видеть в моем сыне жертву — каких-то неправильных моих решений, судьбы, обстоятельств. Он пришёл ко мне и мужу как дар двум сильным Родам, как возможность увидеть и измениться. Я приняла это, и вместо вины ощутила благодарность.